Весну 1986 года Адам и Валентина Гаек помнят так ясно, словно не прошло с тех пор почти 40 лет. Да и как можно забыть?.. За несколько дней спокойная и размеренная жизнь оборвалась, сменившись страхом, неопределённостью и болью разлуки.
До переезда в Верхнедвинск семья Гаек жила в городе Наровле Гомельской области. Наровлянский район вошёл в число наиболее пострадавших от чернобыльской катастрофы: после аварии с его территории было отселено более 15 тысяч человек, 36 населённых пунктов навсегда исчезли с карты.
Супруги вспоминают: даже после сообщения о происшествии на Чернобыльской АЭС жизнь в Наровле шла своим чередом. Люди занимались обычными повседневными делами, сажали картошку, готовились к праздникам. СМИ сообщали: жителей Припяти эвакуируют на три дня. Значит, поводов для беспокойства нет, скоро последствия аварии ликвидируют. Уже позже станет понятно: до выяснения обстоятельств власти СССР пытались сдержать неизбежную панику. А тогда, ещё не осознавая масштабов катастрофы, жители Наровли пошли на первомайскую демонстрацию, отгоняя прочь тревожные мысли.
4 мая, на Пасху, около трёх часов ночи раздался стук в дверь: Адама Ивановича срочно вызвали на работу в лесхоз, чтобы вывозить из зоны поражения радиацией колхозный скот. Через несколько дней всё так же под покровом темноты по домам ходили учителя, сообщая, что в 9 часов утра все дети, независимо от возраста, должны быть в школе для эвакуации.
Это время супругам Гаек вспоминать особенно тяжело: провожая под палящим майским солнцем двоих сыновей в переполненный автобус, они понятия не имели, куда тех везут и когда удастся снова их увидеть. Неизвестность и горечь расставания пугали едва ли не больше, чем радиация. И всё же безопасность была на первом месте: с тяжёлым сердцем наровляне отправили из города всех детей – от младенцев до подростков.
В ожидании новостей время тянулось мучительно долго, то и дело возникали слухи о несчастьях, произошедших с автобусами; родители не находили себе места. Наконец выяснилось, что детей отправили в санаторий в Гомельской области, примерно в ста километрах от Наровли, а где-то через месяц перевезли в Гродненскую. Каждые выходные родители навещали своих сыновей и дочерей, билеты на поезд им продавали без очереди, но желающих было слишком много, поэтому ехать часто приходилось на третьих полках, где обычно лежат одеяла, стоя в вагонах или вообще в тамбуре.
Всё это время взрослые продолжали жить в Наровле, ходить на работу, заниматься домашним хозяйством и каждый день в тревожном ожидании включать телевизор, чтобы услышать хоть какие-то новости. После того, как был эвакуирован скот из колхозов, Адам Иванович трудился на вывозке леса из зоны. В городе нарастала паника, в народе говорили, что реактор будут взрывать, будущее представлялось туманным.
– Атмосфера, как во время войны, – вспоминает Адам Иванович. – Особенно в пятницу и выходные, когда родители уезжали к детям. На улицах ни души, город словно вымерший – это было страшно.
Многие населённые пункты Наровлянского района, расположенные ближе к границе с Украиной, были отселены, но сам райцентр после дезактивации – обработки улиц и зданий специальным раствором – представители МАГАТЭ признали пригодным для жизни. Тем не менее, остаться рискнули не все. Вот и Адам Иванович, приняв предложение директора Верхнедвинского завода стройдеталей, вместе с семьёй решился уехать на самый север Беларуси. Им выделили квартиру в микрорайоне Гейженово. По соседству жили и другие переселенцы из зоны, в том числе из Наровли, и почти все они работали на заводе. Для многих людей, пострадавших от чернобыльской катастрофы, Верхнедвинщина смогла стать второй малой родиной.
– Местные жители нас приняли очень хорошо, мы им искренне благодарны, – отмечает Адам Иванович. – Долго мы были «чернобыльцами», осваивались на новом месте, привыкали, но со временем, мне кажется, стали настоящими верхнедвинцами.
Алёна МОРОЗ.
