Наровля – малая родина Алексея Андреевича Ломача. Здесь он закончил школу, затем Светлогорское училище с красным дипломом. Работал на заводе столярных изделий. Пока не наступил апрель 1986 года.
Незадолго до майских праздников Алексей с женой Ириной и трёхлетней дочкой Олей завтракали на кухне. Совсем недавно они переехали в новую квартиру, а осенью ожидали пополнения в семье.
– Окна кухни выходили на дорогу киевского направления, – вспоминает Алексей Андреевич. – Смотрим, а по дороге идет колонна машин с украинской стороны – вывозят скот. Казалось, нет этой колонне конца. Видимо, централизованно собирали коров в деревнях и вывозили. О случившейся трагедии тогда ещё ничего не знали.
Слухи о том, что произошла авария на АЭС, принесло «сарафанное радио» после Первомайской демонстрации, куда люди пришли семьями с детьми. Было жарко, сухой ветер гнал пыль.
Официальное сообщение о произошедшей аварии прозвучало по радио, но говорилось, что причин для паники нет, ситуация находится под контролем.
– Мы понимали, что-то не так, – говорит Алексей Ломач. – Но достоверных данных не было. И подумать не могли, что Припять уже никогда не будет прежней. Мы часто ездили туда на автобусах за продуктами. По воскресеньям там проходили большие базары, куда собирались жители со всей округи.
Когда люди осознали, насколько все серьезно, первой мыслью было – вывозить детей. И Алексей Андреевич проводил жену с дочкой и племянниками на автобус – женщин и детей отправляли в безопасные места. По пути к месту сбора малышку напугала корова – ранним утром их выгоняли на пастбище. В дороге у девочки поднялась температура и держалась даже в Светлогорске, где их поселили в общежитие.
Мужчины продолжали работать на предприятиях.
– Нам платили двойную зарплату, снабжение было первой категории – появились мясо, колбаса, фрукты, овощи, – говорит Алексей Ломач. – Многие, несмотря на риски, решили остаться, чтобы заработать, это были очень хорошие деньги. Но по семьям очень скучали. Представьте, жена уехала с детьми, да ещё и беременная. После Светлогорска они жили у родственников жены в Березино, потом в Чонках Гомельской области. В Наровле, как и во всей 30-километровой зоне, провели дезактивацию: обрабатывали специальным раствором дома, улицы. Считалось, что город наш «отмыли» и в нём можно жить. Мы и жили там с семьёй ещё четыре года. Продукты в магазинах проходили контроль, есть их мы не боялись. Люди стали избавляться от коров. А если рыбачили, улов обязательно проверяли в санстанции. Рыба не «фонила», вода в реке ведь была проточной.
Но всё равно жить здесь люди уже не хотели. Некоторые семьи, чтобы обезопасить детей, уезжали не дожидаясь документов на отселение: кто к родственникам, кто просто «в белый свет».
Директор завода стройдеталей, где работал Алексей Андреевич, поездив по стране, по совету Витебского облсельстроя остановился в Верхнедвинске.
– И вот нас человек двадцать приехали, так сказать, в разведку, – вспоминает мужчина. – Город нам понравился. Был конец февраля – начало марта. Снег еще лежал, слякоть, грязь. Но мы ведь не за красотой ехали, а чтобы уберечь семьи. Думали, чем дальше, тем лучше. Так и решились на переезд.
Первое время жили на Гейженово, в бараках возле ПМК. Питались в столовой. В Наровле на заводе был налажен полный цикл переработки от бревна до готовой продукции. Здесь же завод нужно было запускать практически с нуля. Пока жили в бараках, семьи везти было некуда. Но потом для нас, переселенцев, построили первый пяти-этажный дом. Его и сегодня называют чернобыльским. Выделили технику, и мы перевезли сюда семьи и вещи.
Конечно, новую квартиру нельзя было сравнить с той, что осталась в Наровле. Там был центр города, недалеко река, пляж. Здешняя природа тоже красива, по-своему уникальна, но не так, как родные мне места с дубовыми и березовыми рощами, весенними разливами Припяти…
Со временем многие из переселенцев вернулись назад. Хотя, казалось, уже обжились на новом месте. И Алексей Андреевич признаётся, что у него желание вернуться на малую родину не пропадало никогда.
– Вот только некуда нам уже ехать, – сетует он. – Жильё там, в основном, занято. Но коренных наровлянцев мало, в основном, приезжие. Жена регулярно созванивается с сестрой, которая осталась в Наровле, ежегодно ездим туда в гости. Правда, в прошлом году пандемия помешала встретиться.
Так мы и остались на верхнедвинской земле. Здесь выросли наши дети, работали и вышли на пенсию мы с женой, дождались внуков. Кажется, что всё идёт своим чередом, но боль в душе, ностальгия по родным местам осталась. Особенно с возрастом щемящее чувство тоски усиливается. Я не могу сказать, что Верхнедвинск так и не стал мне родным. Но моя родина – Наровля, и так будет всегда.
Анна ЗИМАЦКАЯ.
Фото автора.
